(Общий дневник. Почерк Лельки.) — Как легко стало дышать, как весело стало кругом, как радостно смотрю в синие глаза идущего лета! Окончательно — даешь завод! В августе этого 1928 года я — работница галошного
цеха завода «Красный витязь». Прощай, вуз, прощай, интеллигентщина, прощай, самоковыряние, нытье и игра в шарлатанство! Только тебе, Нинка, не говорю «прощай». Тебя я все-таки очень люблю. Некоммунистического во мне теперь осталось только — ты.
Неточные совпадения
Когда, выйдя из токарного
цеха, Шелковников предложил акционерам (он все время исключительно к ним обращался со своими разъяснениями) осмотреть гордость
завода, девятисотсильный «Компаунд», то петербургские господа уже в достаточной степени были оглушены и расстроены всем виденным и слышанным.
Галошный
цех, самый многолюдный на
заводе, чистили в зрительном зале клуба. Председательствовала товарищ, чуть седая, с умными глазами и приятным лицом; на стриженых волосах по маленькой гребенке над каждым ухом. Когда в зале шумели, она беспомощно стучала карандашиком по графину и говорила, напрягая слабый голос...
По всему
заводу рассматривали снимок, из других
цехов заходили в намазочную, — почему-то всем интересно было увидать пропечатанных в натуре. Старые работницы ругались, молодым было приятно. И после этого им приятно стало сделаться ударницами. Само собою образовалось ударное ядро в
цехе намазки материалов.
Лелька нанимала комнату неподалеку от
завода, у рабочего мелового
цеха Буеракова.
Она оживала душою, когда была на
заводе. Если выпадало два праздника подряд, начинала скучать по
заводу. Иногда в свободную смену добывала себе пропуск, бродила по
цехам, наблюдая производство во всех подробностях, и — наслаждалась.
А сидеть в Москве, строчить газетные статейки…» Рассказывал Володька, как они все со Скворцовым-Степановым двинулись на
завод, как рассыпались по
цехам, как под крики и свистки выступали перед рабочими и добились полного перелома настроения.